Вероятно, зритель, приходящий на спектакль «Серебряный век» театра имени Моссовета, ожидает увидеть роскошный салон предреволюционной эпохи, ломающих руки дам в мехах и вуальках и громогласных поэтов-новаторов. Ничего подобного. На всех афишах ясно-понятно подписано: «Сцены 1949 года в двух частях». Нет, поэты тут тоже будут присутствовать, но только неизвестные, доморощенные, так сказать. В некоей коммунальной квартире обитают школьница Надя (Людмила Свитова), старушка (Ирина Карташева), художник Матвей Красный (Александр Леньков), сталинистка, возглавляющая поэтический кружок (Галина Дашевская) и вдова Клавдия Тарасовна (Ольга Остроумова) с сыном Мишей (Андрей Смирнов), начинающим поэтом. К Клавдии постоянно приходит мужчина – блестящий коммерсант Виктор Михайлович (Георгий Тараторкин), который ещё и пристаёт к школьнице Наде. Узнав о Мишином увлечении поэзией, он знакомит мальчика с библиотекаршей Кирой Августовной (Ольга Кабо), и, понятное дело, десятиклассник влюбляется в женщину «за тридцать». Она знакомит его со стихами запрещённых в то время поэтов: Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, и Миша понимает, что, оказывается, «запрещённый» не значит «бездарный», напротив – это и есть настоящие стихи. Со временем обитателями коммуналки начинают интересоваться люди в штатском (Евгений Данчевский, Александр Пискарев, Леонид Сенченко, Евгений Ратьков, Михаил Шульц). То, что режиссёр Ерёмин не совсем в дружеских отношениях с темпоритмом, было ясно давно, но в «Серебряном веке» вялость действия превзошла все ожидания. Спектакль стилизован под киносеанс, поэтому вместо занавеса туда-сюда елозит экран, зачем-то увитый новогодней гирляндой. На сцену периодически вламывается живой оркестр и создаёт – нет, не атмосферу, а толпу и мельтешение. Хорошо хоть, рояль не выкатывают. Герои и вовсе обделены какими-то ни было живыми эмоциями. Пожалуй, самым живым персонажем можно назвать именно Виктора Михайловича в исполнении Тараторкина. Правда, внимания заслуживает ещё и Борис (Владимир Прокошин) – поэт-дилетант, друг Миши, который прошёл ссылку на рудниках. Как раз его персонаж вызывает у зрителя те эмоции, которые должен вызвать. Кира, призванная познакомить Мишу с творчеством опальных поэтов, читает стихи с интонациями школьницы –«чтобы всем понравилось». Блёклая в кино, на сцене Кабо абсолютно провальна. От неё не веет волшебством и поэтичностью, как хотелось бы, напротив, она раздражает приземлённостью и неважной дикцией. Вероятно, спектакль с медленным и безынтересным первым действием спасло бы динамичное второе. Отчего-то подсознательно хотелось настоящей жести: подвалы Лубянки, пытки, ссылка в лагеря (благо перед антрактом Кира и Миша устроились смотреть кино в окружении людей в штатском). Но нет, второе действие от первого практически не отличалось. Было много разговоров ни о чём, правда, однажды всё-таки задействовали живой оркестр: героиня Остроумовой внезапно обратилась к одному из музыкантов. В финале Кира уезжает в Ленинград, и там её арестовывают. Равнодушие, с каким это принимает Миша, поражает: то ли он не сильно влюблён в библиотекаршу, то ли её арестовывают хронически раз в неделю. Тем не менее, он едет за ней: надо думать, ничего хорошего за этим не последует. Странно, но самым сильным местом спектакля становится как раз тот самый ползающий экран: в финале по нему пробегают имена поэтов и писателей. «Расстреляны», «погибли в лагерях», «эмигрировали за границу», «покончили с собой». Даже в полной тишине чувствуется несправедливость и жестокость бессмысленных репрессий тех лет. Возникает та самая эмоция, которой пытались добиться актёры на протяжении почти трёх часов действия – но не смогли.
Рита Паймакова
На главную
На главную раздела